Алексей Гориболь: «Молот и серп» как стилизация правительственного концерта

В Атриуме Ельцин Центра 1 октября состоится показ театрализованной музыкальной программы «Молот и серп». Это один из самых известных проектов пианиста Алексея Гориболя. В масштабном концерте, открывающем второй сезон цикла музыкально-просветительских программ «Послушайте!», примут участие солисты московского Большого театра и «Урал Оперы», а также Камерный хор Уральской консерватории.

В Екатеринбурге программа будет представлена впервые. Да и с момента премьеры 22 года назад «Молот и серп», ввиду монументальности замысла, исполнялся всего трижды, на избранных площадках: в Московской консерватории, на масштабном арт-фестивале в Карелии и в Бетховенском зале Большого театра.

Алексей Гориболь прилетел в Екатеринбург для того, чтобы провести репетицию с местными артистами, и репетицией остался очень доволен. Дирижером выступил руководитель камерного хора Уральской Государственной консерватории имени Мусоргского, профессор Владимир Завадский.

В интервью для сайта Ельцин Центра прославленный пианист рассказал, как «Молот и серп» имитирует советские правительственные концерты, чем известен Екатеринбург на музыкальной карте России и о том, как связаны музыка Исаака Дунаевского и Рената Литвинова.

– Алексей, здравствуйте! Знаю, что вы прилетели в Екатеринбург из Греции. Что вас сюда привело?

– Если бы я жил в Греции, то сказал бы, что надо время от времени появляться в России (смеется). Но я там не живу, просто отдыхал с друзьями. А прилетел в Свердловск на полтора дня, чтобы репетировать, готовить в Ельцин Центре масштабный проект «Молот и серп».

– Расскажите подробнее! Что ждет зрителя?

– Честно говоря, не очень благодарная задача: рассказывать то, что будет потом рассказано средствами музыки. Но, постараюсь.

Программа изначально была создана к 80-летию Великой Октябрьской социалистической революции, и в первый раз была показана в Московской консерватории в Рахманиновском зале в 1997 году, когда я и мои партнеры: певцы, хористы, музыканты – были очень молоды.

Получилась стилизация праздничного концерта. Это жанр, который существовал в Советском Союзе. Раз в год на главной сцене страны, в Кремлевском Дворце съездов, в присутствии руководителей партии и правительства давался грандиозный многочасовой концерт, в котором выступали замечательные артисты. И вся страна ждала этого концерта. Потому что в одном концерте можно было увидеть, например, Майю Плисецкую, танцующую лебедя; Васильева и Максимову, танцующих адажио из «Спартака»; Святослава Рихтера, играющего Бетховена; Муслима Магомаева и многих других звезд академической и эстрадной сцены.

Это были действительно помпезные концерты. «Молот и серп», отчасти – это стилизация праздничного концерта. Это первое. А второе – просто соединение наших аллюзий. Сначала Бетховен. О нём когда-то высказался вождь мирового пролетариата Владимир Ленин: «Ничего не знаю лучше Апассионаты. Изумительная, нечеловеческая музыка. Я всегда с гордостью, может быть, наивной, детской, думаю: вот какие чудеса могут делать люди».

Существует версия, что он слушал не Апассионату, а Патетическую сонату, но как-то так история уже утвердила, что это Апассионата. И в Ельцин Центре с молодым пианистом Германом Мархасиным мы сыграем увертюру Бетховена в четыре руки, которая называется «Кориолан».

Следующая аллюзия – это Лист. Больше двадцати лет назад мы ставили «Молот и серп» в консерватории в Москве. Незадолго до того, как сложилась программа, я что-то искал в каталоге Московской консерватории, я люблю искать там какие-то редкие ноты. Вдруг вижу: Лист – «Гимн труду», и с удивлением смотрю на этот формуляр.

Лист – романтический композитор и пианист, создатель сонат, фортепианных пьес. И вдруг – «Гимн труду»! Я узнал, что оказывается, молодой Лист вдохновился восстанием лионских ткачей и написал такой гимн. Революция для него стала как бы романтическим символом. Советский поэт Родионов написал к этому произведению текст, и получилась маленькая кантата для баса, мужского хора и фортепиано. Она никогда не исполнялась, просто лежала в папке. Тогда мы её в первый раз исполнили.

Потом, конечно, возник Дунаевский, которого я очень люблю. Просто изумительный композитор! Так получилось, что Дунаевский – это концерт в концерте, огромное полотно. Начинается всё с официозной музыки, но там же в блоке – и лирика из фильмов Александрова. Пежде всего, образы Орловой и Смирновой, это дивы того времени.

Дунаевский и известный, и неизвестный, – так можно сказать о «Молоте и серпе». Прозвучат фрагменты лирической оперетты «Сын клоуна», которая не ставится сейчас. Это дивной красоты музыка, отсылающая нас к Чайковскому. Екатерина Щербаченко – прима Большого театра и молодой баритон Илья Котюхин – споют фрагменты арий. Прозвучит женский хор «Приходи скорей», тоже случайно обнаруженный мной в клавире 50-х годов, даже 30-х. Я поразился, и сегодня говорил об этом студентам камерного хора Уральской консерватории, которым руководит профессор Владимир Завадский. Мы сегодня провели первую репетицию, и я сказал: обратите внимание, что интонационно эта музыка фортепианного выступления, и вообще его атмосфера, связана с Гносиеннами французского композитора Эрика Сати. Эта отсылка – тоже Дунаевский.

Для меня очень важно, что мы показываем композитора, который очень немного прожил, всего 55 лет, но создал музыкальную эпоху, параллельную Шостаковичу и Прокофьеву. Которая как бы прославляет будни великих строек и широкие просторы родины, но мне хочется, чтобы мы уже из нашего времени взглянули на Дунаевского как на очень серьёзного и изумительного автора. Сегодня это получилось! Мне кажется, что артисты получают удовольствие, а если артисты получают удовольствие, его получает и публика.

– Расскажите об истории постановок «Серпа и Молота». Правда ли, что один из показов был сорван из-за сообщения о ложном минировании Большого?

– 22 года назад мы дали первую программу в Московской консерватории. Потом она прозвучала в Петербурге, на фестивале искусств в Карелии, которым я даже успел поруководить четыре года. И потом она не исполнялась 20 лет.

И вот зреет уже не 80-летие Великого Октября, а 100-летие. За год до этого я пришел к директору Большого театра Владимиру Георгиевичу Урину и поделился этой идеей. Он моментально ответил: «Конечно, это надо делать в Большом театре!» и подписал распоряжение.

Мы отрепетировали обновленный уже вариант с солистами Большого театра и Камерным хором консерватории Москвы, очень подробно разбирали, ставили. И вот представьте себе, ситуация. Наступает день премьеры, 4 ноября 2017 года, и за три часа до спектакля нас из Большого театра эвакуируют, потому что раздался звонок, что театр заминирован.

Всех выводят на улицу. Одновременно на верхней сцене ставилась «Ромео и Джульетта», больше в театре не было никого. Мы все практически в костюмах, все оказались на улице перед Большим театром. Была потрясающая атмосфера, пока проходила проверка, мы друг друга поддерживали, но, тем не менее, проект не состоялся. Проверили театр только к 21–22 часам. И мы перенесли проект на год. Наконец, в 2018-м мы эту программу дали, и это был успех.

– Как пришла идея ставить «Молот и серп» в Ельцин Центре?

– Помню свое первое ощущение Ельцин Центра, от музея, когда я посмотрел эту двухчастную экспозицию. Первая часть музея – это политическая история, от отречения Николая II до ельцинской эпохи. В зале 30-х годов вместе с буднями строек я увидел личное дело Всеволода Мейерхольда. Фотографии, что делаются перед тем, как сопроводить человека в камеру. Эти страшные фотографии великого Мейерхольда. Я уже тогда понимал, что «Молот и серп» и Ельцин Центр пересекаются, и очень бы хотел, чтобы программа была дана здесь. Счастлив, что сейчас идет подготовительный период.

Очень доволен сегодняшней репетицией. Сейчас была первая репетиция с хором, с чудесной солисткой Уральской оперы Ольгой Теняковой, которая буквально вчера получила ноты, а сегодня уже пела знаменитую песню из кинофильма «Вратарь», песню Дунаевского «Если Волга разольется».

Для меня очень важно то, что в Ельцин Центре объединятся три музыкальных институции – солисты Большого театра России, солисты Уральской оперы и камерный хор Уральской консерватории имени Мусоргского под управлением Владимира Завадского. Это важная особенность постановки. Задача экстремальная, и мне кажется, выполнимая: за две большие репетиции сделать довольно масштабный проект.

– Воспринимаете ли вы как вызов, что академическая постановка будет ставиться в неакадемическом пространстве?

– Конечно, потребуется мастерство сотрудников Ельцин Центра. Я уже знаю образцы этого мастерства, потому что мы открываем уже второй сезон цикла «Послушайте!» этим проектом, а ранее в кино-конференц-зале мы уже три вечера провели, и всё было хорошо. Надеюсь, что подзвучка будет сделана очень тактично, и все тонкости дойдут до зрителя.

Меня совершенно не смущает, что Атриум – это не академический зал. Потому что да, есть академические залы, и есть современные, где академическая музыка вписывается хорошо, например, Эльбская филармония или Хельсинкский дом музыки. Так что никакого противоречия здесь нет, может даже наоборот, мы получим новые импульсы от того, что будем работать в пространстве Ельцин Центра.

– Для вас это вызов, не привлечь людей на академическую площадку, а наоборот, прийти на современную площадку с академическим произведением?

– Можно и так сказать. Хочу рассказать историю, которая косвенно связана с «Молотом и Серпом», она касается музыки Дунаевского. Помню свое потрясение детских лет, когда мы все увидели «Веселых ребят» и фильм «Волга-Волга». Я всегда невероятно возбуждался, как и любой человек, от этого мелодизма, очень простого и ясного, но вместе с тем, изысканного.

Помню разговор с одноклассником в Московской капелле мальчиков, где я учился до 12 лет. Саша Антонов его звали. Я его спросил: «Кто твой любимый композитор?» «Как кто?! Бетховен! А кто твой?» «А мой – Дунаевский!». Он мне сказал: «Но Дунаевский – это же телевизионный композитор!», а я ему: «Ну и что?». Он был страшно удивлен, что это не Бетховен, Бах, Шуберт или Чайковский. И вот этот внутренний отклик на его музыку сопровождал меня всю жизнь.

А история такая. Вдруг в какой-то момент я получил предложение от Ренаты Литвиновой. Она сказала, что снимает картину о пяти женщинах и ей нужно музыкальное решение. Фильм «Нет смерти для меня». Это пять интервью: с Нонной Мордюковой, с Татьяной Окуневской, Верой Васильевой, Лидией Смирновой, с Татьяной Самойловой.

«Беседы с ними я буду перемежать своими эссе, которые буду читать. Нужно, чтобы ты посмотрел и что-то придумал», – сказала она. Я посмотрел и ответил: «Рената, мне кажется, тут должны быть Альфред Шнитке и Исаак Дунаевский».

Ей это очень понравилось, так мы сделали. И Юлия Кропачёва – певица, которая, кстати, уже выступала в Ельцин Центре в программе «Непокоренные», записала знаменитый хит Дунаевского «Звать любовь не надо» из фильма «Моя любовь», в котором в главной роли снималась Лидия Смирнова. Когда мы все это записали и все это вошло в фильм, мы с Ренатой остались в студии и думали, куда пойти погулять и поужинать. Ну куда? В ЦДЛ! Но перед тем, как пойти, я говорю: «Рената, всё записали, Юля блестяще спела. А не хочешь ли ты сама эту песню записать? По-своему, по-литвиновски».

Показал ей, как. Уговорил. Она за две минуты повторила текст и ещё за две на своей волне исполнила этот романс. И спросила: «А зачем мы это сделали?» Я ей сказал: пригодится.

Проходит несколько лет. Раздается звонок, звонит Рената: «Помнишь, – говорит, – ту нашу запись Дунаевского? Ты был прав, пришло время, она нужна». Я узнал, что она снимает фильм, и хочет вставить сцену, где она для друзей поет этот романс. Я уже на премьере смотрел эту картину – «Небо. Самолёт. Девушка», и очень органично эта запись вошла.

Дунаевский, «Звать любовь не надо» – это лирическая кульминация «Молота и серпа». У нас в программе её исполняет изумительная Екатерина Щербаченко, она прилетит сейчас в Ельцин Центр, спев с Теодором Курентзисом. О Кате Щербаченко хочу сказать особо. Есть такой знаменитый конкурс, который называется «Голос мира». Его проводит BBC в Кардиффе, столице Уэльса. Уже попасть на тот конкурс – это огромное событие. Это как Евровидение, только в области академического вокала. Несколько наших певиц и певцов выходили в финал, но абсолютными победителями были только два певца – Дмитрий Хворостовский и Екатерина Щербаченко.

Хочу отметить и других участников. Петр Бегунов – выдающийся бас, музыкант, артист. Илья Котюхин – баритон, взлетевший моментально на вершину оперного Олимпа. Про молодого пианиста Германа Мархасина я сказал, про Олю Тенякову сказал. Про камерный хор Владимира Завадского. Вот такая музыкальная команда! Очень надеюсь, что постановочная команда Ельцин Центра вдохновится этим материалом, и получится яркий проект.

– У меня при прочтении фразы «Молот и серп» все равно возникает ассоциативный ряд: коммунисты, «Рабочий и Колхозница», Советский Союз. Как воспринимать это музыкальное произведение независимо от идеологии?

– Программа специально называется не «Серп и молот», а «Молот и серп». Это уже ответ. Так и надо воспринимать – независимо от идеологии. Рассказать некоторые вещи нельзя, их можно только почувствовать: или ассоциативно, или другим способом, находясь в момент исполнения в зале. Поэтому я призываю наших слушателей и зрителей прийти, потому что это очень честная, тонкая и подробная история. Там все не просто.

– Вы перечислили несколько современных музыкальных площадок в мире – Эльбскую филармонию, Хельсинкский дом музыки. Наверное, знаете, что в Екатеринбурге собираются строить новый зал филармонии по проекту Захи Хадид, и через этот момент хотел бы перейти к вашему восприятию Екатеринбурга и его музыкальной стороны.

– Екатеринбург для меня – пространство, знакомое с молодости. Я сотрудничал с замечательным виолончелистом Олегом Ведерниковым – он выпускник Уральской консерватории. Мы приезжали сюда с ним на гастроли много лет назад, и так сложились обстоятельства, что уже в ноябре я буду участвовать в вечере его памяти в Уральском музыкальном колледже, где он учился.

Потом у меня был перерыв со Свердловском, и когда я приехал несколько лет назад, уже в Екатеринбург, был поражен. Это фантастический город, со своим драйвом, стилем. Но и конечно, я был ошеломлен Ельцин Центром. И архитектурно, и его наполнением: здесь и мультимедиа, и культурный центр, много всего заложено и живет.

Что касается музыкальной жизни Екатеринбурга, знаю, что здесь очень хорошая филармония, еще с того времени знаю, когда мы с Олегом выступали. Но не о филармонии хочу сказать. Замечательно, что строится новый зал, посмотрим, как он будет строиться, посмотрим на наполнение этого зала, какие артисты будут выступать.

Хочу сказать об Оперном театре. Судя по сегодняшней репетиции с артистами – здесь очень хорошая оперная группа. Но особо хочу сказать о балете, откуда идет и драйв, и сияние. Это Вячеслав Самодуров и его постановки, которые идут в Москве. Что-то я видел здесь, «Пахиту», например, почти премьерный спектакль. Невероятно, что сейчас балетная труппа во главе с выдающимся хореографом находится здесь, в Екатеринбурге. Каждый сезон делаются талантливейшие постановки, и от Самодурова и его команды я чувствую невероятный поток энергии.

– Вопрос, который мы традиционно задаем нашим гостям: что для вас 90-е?

– 90-е годы — это годы моей молодости, а это всегда лучшие годы. Во время путча я был в Москве, танки шли буквально мимо моего дома, в котором, кстати, мы с Олегом готовились к конкурсу в Трапани (Италия), который потом и выиграли.

Воспринимаю это время как очень светлое. Знаю, что это время непростое, но для меня оно светлое. Это время свободы, которое взрастило замечательный кинематограф, литературу. Сорокин. Десятников, Тодоровский, прекрасные актеры, Ингеборга Дапкунайте и та же Рената, – это все 90-е. Замечательное время, прекрасное.

Поскольку мы находимся в пространстве, которое носит имя первого президента России, могу сказать, что единственная моя встреча с Борисом Николаевичем, случайная, произошла в Большом зале Московской консерватории. Это был вечер памяти академика Андрея Сахарова. И в Консерватории великие музыканты Святослав Рихтер и Мстислав Ростропович давали концерт, на который пришел Борис Николаевич уже в статусе президента России.

Мы, молодежь, стояли в фойе и общались перед тем, как пойти в зал. И были поражены, когда увидели, как через фойе, просто, с двумя помощниками идет Борис Ельцин. Мы ему: «Здравствуйте, Борис Николаевич!» и он нам в ответ: «Здравствуйте, здравствуйте!». Такой свободный, чудесный человек. То есть, он шел не через какие-то специальные проходы, а просто, как обычный зритель. Ну конечно, потом его проводили в правительственную ложу, но само его появление как простого слушателя произвело на нас сильное впечатление.

– Мы разговариваем с вами в день релиза альбома, который вы записали из произведений Леонида Десятникова. Расскажите об этой работе!

– Спасибо за вопрос! «Буковинские песни» Десятникова действительно вышли сегодня, пока мы с вами беседуем. Идет релиз компакт-диска, который фирма «Мелодия» выдвинула на «Грэмми». То есть они выдвинули, а войдем в номинацию или нет – это будут решать уже там, в Америке. Считаю, что Десятников должен получить «Грэмми» безусловно. Для меня это очень важная работа. Это очень масштабное сочинение: 24 прелюдии для фортепиано. Посвящено и написано для меня, это огромная честь и ответственность.

Я старался как мог, справлялся. Это сочинение хотят играть все пианисты сейчас. Какое-то время у меня был эксклюзив, сейчас уже вышел диск и ноты, и сейчас все это будут играть. Я как бы с ними расстаюсь, но мне очень приятно, что такой интерес и слушателей и у музыкантов к этому сочинению, и к этой записи. Десятников её одобрил, он присутствовал эти четыре ночи в Большом зале консерватории в Москве, где мы это писали. Большая очень работа, этапная для меня.

– Когда вы в следующий раз будете в Екатеринбурге?

– Я прилетаю 29 сентября, на две репетиции. 29 сентября концертная, 30-го – постановочная. И 1 октября, в День музыки, жду вас в Атриуме Ельцин Центра, смотреть и слушать «Молот и серп».