Жажда Бога. Жизнь и учение приснопамятного старца Эмилиана

5 октября исполняется 85 лет со дня рождения великого старца наших дней, схиархмандрита Эмилиана (Вафидиса), ушедшего ко Господу в этом году, на двенадцатый день после Пасхи.

5 октября исполняется 85 лет со дня рождения великого старца наших дней, схиархмандрита Эмилиана (Вафидиса), ушедшего ко Господу в этом году, на двенадцатый день после Пасхи. В память о нем предлагаем вашему вниманию беседу, которую провел за полтора месяца до кончины старца его духовный сын, игумен афонского монастыря Симонопетра схиархимандрит Елисей. Эта глубокая беседа открывает тайну святой жизни схиархимандрита Эмилиана. ***

С большой радостью нахожусь сегодня среди вас, чтобы сказать вам несколько слов о Жизни, о Боге и о житии еще пребывающего среди нас, но уже много лет болеющего отца нашего старца Эмилиана. Скажу лишь немногое из того, что пережили вместе, что услышали сами и что видели другие. Начинание это может показаться легким, ведь когда слышишь о жизни старца или читаешь его поучения, чувствуешь отдохновение и радость, устремляешься к Богу и желаешь Его всем сердцем. Но когда пытаешься сформулировать или систематизировать его опыт — понимаешь, насколько ты беден, и боишься, как бы не умалить его личность. Не знаешь, что лучше выбрать. Перед тобой представляется бесконечная, уходящая вдаль дорога, потому что ты пытаешься пойти по следам человека, который жаждет овладеть Небесным градом и верно последовать по пути, ведущем в Царство Божие. Сложно охватить умом все величие богоносного жительства старца и по достоинству оценить его многоценное наследие — основанные им монастыри и оставленный духовный опыт. Итак, призывая его отеческое благословение, с чувством собственной нищеты приближаемся к тому, что выше нас.
Как уже было упомянуто, из всего, что можно было бы сообщить о старце, мы расскажем лишь о следующем:
Во-первых, его краткое жизнеописание.
Во-вторых, о призвании, душевном настрое, воспитании отца Эмилиана и основных принципах его учения.
В-третьих, о свидетельствах третьих лиц.
И в-четвертых, если останется время, о некоторых чудесных событиях.
Приглашаю вас всех посмотреть вместе и насладиться изумительным образом великого старца.
Старец Эмилиан родился в 1934 году в Никее района Пирея в благочестивой семье Христоса (его могила и костные останки находятся в Симонопетре) и Димитры, впоследствии монахини Эмилианы на нашем подворье в Ормилии. Свой род он вел от малоазийских предков.
От дедушки, Александра, закончившего Богословский факультет на острове Халки, старец унаследовал духовные и телесные дарования, а от бабушки (перед смертью приняла постриг с именем Евтаксия) — тонкую духовную интуицию. Рядом с ней маленький Александр быстро познакомился со Священным Писанием, житиями святых, Отечником (а ведь было ему всего 10-12 лет). Бабушка же преподала сокровище учения о молитве. .
— Александр, — говорила ему бабушка, — если ты будешь молчать и из глубины души взывать к Богу, Он тебя будет слышать и будет давать тебе все, что ни попросишь.
После окончания начальной школы в Симантрах на Халкидике, где жили дедушка с бабушкой, Александр вернулся к родителям, в Никею. С тех пор он вел глубоко таинственную, сокровенную жизнь, проводил время в изучении Евангелия и святоотеческих книг, а также в непрестанной Иисусовой молитве, откуда черпал подлинные откровения и божественное вдохновение на предстоящий жизненный путь.
В этом юношеском, или даже подростковом, возрасте Александр два раза давал обет посвятить себя Богу. Можно сказать, что с самого раннего детства он принес себя Богу в добровольную жертву.

Закончив университет, Александр под влиянием воспитания и царившего в те годы настроения в обществе стал помышлять о принятии духовного сана с высокой целью миссионерства за рубежом, однако решил, что было бы лучше начать подготовку к этой деятельности в каком-нибудь монастыре. Будущий старец обратился к митрополиту Триккскому и Стагонскому Дионисию (мы, те, кто постарше, очень хорошо его знаем и уважаем), который тогда только что стал епископом и был известен своей любовью к монашеству. Итак, в 1960 году Александр приехал в Трикалы и отдал свою судьбу в руки пастыря, который в том же году постриг его в монахи с именем Эмилиан. Молодой монах был занесен в списки монастыря св. Виссариона «Дусику».
В этом пустынном, тихом монастыре отец Эмилиан жил в полном уединении, ища Бога суровой аскезой, с напряжением и постоянством. И Господь приклонил Свое ухо к его таинственным взываниям. Теперь старец обращается со всей любовью и всеми силами души к монашеской жизни.
В конце 1961 года отец Эмилиан становится игуменом в монастыре Преображения Великих Метеор. Ночи он проводил в бдении, непрестанно молился, скрупулезно и систематично изучал аскетические и прочие святоотеческие творения. С неутолимой жаждой он искал и исследовал все тексты, относящиеся к организации и деятельности православного монашества, особенно общежительного, вникал в содержание монашеских установлений Православной Восточной Церкви и уставов выдающихся древних монастырей.
Несмотря на то, что жизнь старца протекала в подвиге безмолвия, в 1962 году митрополит возлагает на него служение проповедника и духовника, а также поручает работу по окормлению молодежи епархии.
С тех пор и до самой своей болезни старец служил почти ежедневно. Всегда спокойный, радостный, приветливый, благородный и священнолепный, он жил и животворился Хлебом жизни.
У дверей исповедальни его всегда окружало множество молодежи и детей, ради которых он не жалел труда и времени, слезной молитвы, «а притом и самой жизни своей» (Лк. 14, 26). С этого времени начался новый период в жизни досточтимого старца. Он был уже не один, но стал отцом для множества «сынов и дщерей» Божиих (см. 2 Кор. 6, 18), он жил и сознавал себя истинным апостолом.
С самого начала своей жизни в Метеорах отец Эмилиан установил духовные связи с современными ему подвижниками: отцом Афанасием (Хамакиотисом), отцом Димитрием Гагастафисом, отцом Амфилохием Патмосским, отцом Филофеем (Зервакосом), отцом Симоном (Арванитисом), отцом Дамаскином (Катракулисом). В этот же период старец сблизился со знаменитыми ныне сербскими иерархами, высокопреосвященным Амфилохием (Радовичем) и преосвященным Афанасием (Евтичем) — тогда еще студентами Афинского университета, духовными чадами святого старца, преподобного Иустина (Поповича), столпа Сербской церкви. (В 1976 году отец Эмилиан посетил преподобного Иустина уже как игумен монастыря Симонопетра.) В то же время отец Эмилиан начал совершать и паломнические поездки на Святую гору, желая обогатиться духовным опытом ее подвижников.

В конце 1973 года метеорское братство переселяется на Святоименную гору, где старец становится игуменом нашей обители Симонопетра и с тех пор мы живем там. Это переселение метеорского братства было принято отцами-святогорцами с радостью, они возлагали на него большие надежды. И действительно, тогда, в 1973, 74, 75 годах за нами приехали еще несколько общин, так что число монахов на Афоне значительно увеличилось.
Святогорские отцы приветствовали переселение метеорского братства на Афон, возлагая на него большие надежды: и в самом деле, этому примеру последовали и другие братства, так что число монахов на Святой горе впоследствии значительно возросло.
Досточтимый старец, не оставляя своего молитвенного бдения, служения Божественной литургии и исполнения прочих обязанностей, с ревностью приступил к реорганизации внутренней жизни нового братства. С мудростью и рассудительностью он принял святогорскую традицию с ее уставами, но приложил к ней и свою личную печать: основываясь на Божественных писаниях святых отцов, которые он усердно изучал, он создал устав монастыря. С любовью и уважением относясь к опыту старых насельников монастыря, отец Эмилиан, значительно пополнив братство, присоединил к этому опыту юношеский энтузиазм, целеустремленность и ревность молодых монахов.
После обоснования братства на Святой горе старец по-отечески заботился о благоустройстве сестринства, переехавшего 5 июля 1974 года в Ормилию (Халкидики), на старое Благовещенское подворье обители Ватопед. Здесь, как вы знаете, сейчас находится подворье Симонопетры в честь Благовещения Божией Матери.
Старец считал частью монастыря Симонопетра и все его подворья: Вознесения в Афинах, св. Харалампия в Салониках, прп. Никодима в Пендалофо (Гуменисская митрополия), а также св. Антония, Преображения Господня и Покрова Пресвятой Богородицы — во Франции. Ко всем этим подворьям он проявлял интерес, любовь и оказывал всемерную поддержку, потому что многие люди, приходя туда, обретали для себя Церковь.
Особенную заботу и попечение отец Эмилиан проявлял к приезжавшим из-за границы инославным христианам, многих из которых он обратил в православие, крестил и постриг в монашество. Среди них особое место занимают архимандриты отец Плакида (Дезей), ныне покойный, и отец Илия (Раго) с их общинами.
Все силы своей души старец отдавал духовническому служению, являясь отцом для братства Симонопетра и сестринства Ормилии, не оставляя при этом сладчайшее уединение и умное безмолвие монашеской жизни. Однако любовь к народу Божию и Церкви заставляла его по временам откликаться на приглашения епархиальных архиереев и прочих лиц и проводить беседы или участвовать в богословско-монашеских съездах в Греции, на Кипре и в других странах, для наставления христоименной паствы.
«Всегда видя перед собой Господа» (см. Пс. 15, 8), старец принимал любые затруднения свободно и естественно, с абсолютным спокойствием и радостью, как Божие благословение. С таким же расположением духа он воспринял и большой пожар в августе 1990 года, который охватил большие территории на Святой горе и стал серьезной угрозой для монастыря Симонопетра.
С начала 1995 года серьезное заболевание заставило досточтимого старца постепенно устраниться от исполнения игуменских обязанностей. С тех пор старец удалился на покой в монастырь Ормилия, со многим терпением «восполняя недостаток в плоти своей страстей Христовых, ради тела Христа, которое есть Церковь» (см. Кол. 1, 24).
Как вам известно, из многих бесед отца Эмилиана — потому что он не писал, но говорил, как говорится в Отечниках: “рече старец” — некоторые вышли в свет, и конечно только после того, как он заболел, так как сам он, имея единственной целью воспитание и душевное благоустроение своих чад или церковной паствы, смиренно избегал издания своих книг.
Слова старца Эмилиана обнаруживают опытное знание обсуждаемых вопросов, его поучения отличаются глубоким анализом разбираемых тем и непосредственностью в манере изложения. Беседы старца составляют многоценное наследие и духовную сокровищницу для монахов не только его братств и сестринства, но и для всей Церкви. Этот «сосуд», наполненный «вином неразбавленным» (см. Пс. 74, 9).
Таков в общих чертах внешний портрет старца Эмилиана. Давайте рассмотрим сейчас его настоящее рождение, его воспитание и некоторые стороны его учения.
Один монах, бывший послушник старца, записавший свои воспоминания, представляет его человеком, не удовлетворившимся нынешней жизнью, стремящимся выйти за границы пространства и времени и найти другую жизнь, Жизнь, способную утолить голод и жажду сокровенного внутреннего мира. Жизнь, которую, как он сам говорил, “стоит прожить”. Жизнь достойную человека, украшенного разумом и живой душой.
Этот монах призывает нас посмотреть на влюбленного в Бога человека, который ввязался в историю, где ему приходится поставить на кон все, чтобы найти Возлюбленного (понимаете, о Ком идет речь — о Самом Христе). Старец зовет Его открыться ему, чтобы начать беседу, но Возлюбленный упорно скрывается. Старец приходит в полное истощение от настойчивых попыток увидеть Его, сердечных воплей, надежд, ожидания. Тогда, среди борьбы, волнения, подвига, слышится в первый раз тихий шепот Скрывающегося лица. Что Он ему говорит?
— Успокойся. Я здесь, нет нужды искать Меня и кричать громко.
Подвижник успокаивается, безмолвие постепенно воцаряется в его сердце, наконец полностью овладевает им, так же как жар любви и волнение. В состоянии такого глубокого и молчаливого наслаждения, отец Эмилиан впервые начинает что-то понимать. Он чувствует, как Кто-то подходит сзади, — как будто бы ему закрывают глаза — и спрашивает:
— Угадай, Кто Я?
Старец задумывается:
— Кто же это мог быть? Может, ты тот мой друг? Может, другой?
— Нет!
— Может, Ты мой Бог?
— Да! Это Я, – отвечает Скрывающийся.
Он открывает ему глаза. Встает перед ним. Открывает свои объятия и обнимает его.
— Так это Ты мой Бог, Которого я ищу?
— Да, это Я. Ты не узнаёшь Меня? Столько времени зовешь Меня и сейчас спрашиваешь, Кто Я?
Старец остается в изумлении, а Друг снова пропадает. Так впервые увидел отец Эмилиан «Его же возлюби душа его». Увидел Его. Каким образом? Бог знает. Во всяком случае увидел. Что увидел? Ослепительнейший свет. А потом, когда снова остался один, пришли новые переживания. Началось нечто такое, чего он не мог себе представить. Что же произошло? Божественный свет волей-неволей заставил старца увидеть самого себя. После всесветлого видения он увидел всетемную тьму. Это был образ его собственного внутреннего человека. Он отлично увидел его во свете Божием. Он не знал себя таким. Он думал, так же, как и все мы думаем о себе, что он прекрасный духовник. Возвышенный. Сейчас знает правду, а до этого был обольщен. Однако эта правда невыносима. Невозможно ее принять. Все мы говорим на словах, что мы грешники. Но что-то внутри нас говорит, что все-таки мы не так уж плохи. У нас те или иные дарования. Мы сообразительны. Мы то, мы другое. Но на самом деле мы немощны и внутри нас тьма. Тогда отец Эмилиан с болью плачет, одновременно вспоминая своего возлюбленного Друга. Все пережитое снова предстает перед глазами, а Скрывающийся Друг бросает ему таинственный вызов и начинает, как говорят, контратаку.
— Если ты хочешь быть Моим другом, тебе придется принять свою наготу. Тогда Я наполню тебя всяким благом и очищу от всякого зла.
Вот, братия и сестры, как начинается подлинное покаяние, подлинное познание себя.
— Если же не примешь и скажешь, что представляешь нечто из себя — ты навсегда останешься таким, какой есть. Если решишь скрыть всю правду о себе и не примешь ее, Я уйду.
С болью подвижник решается ответить “да”. Но лишь решился, радость вернулась в его сердце. В его смирившейся душе теперь было ликование о Возлюбленном.
— Да, я такой, каким себя увидел. Прииди же Ты, Сияние, прииди, Свете мой! Приди и одень мою нагую душу!
Опыт Богообщения продолжается. Снова приходит Возлюбленный и снова все наполняется светом. Но сейчас свет проникает в самые глубины существа старца, освещает все темные уголки, все потаенные пещеры сердца.
— Согласен ли ты принять, что ты — ничто, а Я — все для тебя? Если да, тогда Я буду с тобой.
С этого времени старец имел уже не просто опыт Богообщения: для него началась новая жизнь. В тот критический момент всецелого самопознания, когда от одного “да” или “нет” зависела вечная участь, старец Эмилиан почувствовал любовь к Богу и потому внутренне принял то, что человек стал мертвым после грехопадения. Он понял и то, как пал человек и то, насколько повреждена человеческая природа.
Безо всяких условий старец всецело отдается Любимому Христу. Он торжествует. Он победил Всесильного. Он приобрел драгоценную жемчужину. Старец чувствует готовность оказать Христу послушание во всем, сделать все, что Он ни попросит, исполнить любую Его волю. Теперь благодать и все добродетели Вседобродетельного преисполнили его самого. Но больше всего он пленился невыразимой любовью Божией, сильной как смерть. Старец все больше разгорается желанием проникнуть навсегда, всем своим существом в таинство Бога, стать единым с Ним.
Пренебесный Друг, будучи Всесильным, по временам “похищает” его и переносит “туда, высоко”, как любил говорить сам старец. Он имел этот опыт и знал, что происходит “там, высоко”. Это случалось многократно. Несмотря на сильное желание навсегда остаться “там, высоко”, отец Эмилиан всегда возвращался на землю, к своим чадам, к людям.
Его душа еще не улетела от нас — Господь знает, почему — в любезные ему небесные скинии. Воля Божия в том, чтобы он побыл еще с нами. Не думайте, что я сейчас открываю вам какие-то тайны. Все, что было сказано, можно прочитать в беседах старца, если читать их внимательно. Отец Эмилиан описывает свой опыт в подробностях, хотя и прикровенно. Он делает это для того, чтобы пробудить интерес к духовной жизни в желающих ее.
Однако, как учат все святые отцы, не нужно искать высоких состояний с самых первых шагов жизни в Церкви. Первое, с чего мы должны начать, — это почувствовать свою наготу, греховность, тьму внутри себя. Начать надо со смирения, послушания, подвига, и все остальное придет в свое время.
Вот, друзья мои, каким было божественное призвание старца. Это была его первая встреча с Богом.
С тех пор эта встреча, этот опыт, который постоянно продолжался, определяет его путь, его постоянное таинственное общение с Богом, а также и тот дух, в котором он наставляет своих чад.
Каким же было наше общее впечатление о старце?
Все внешнее поведение отца Эмилиана выдавало в нем человека благородного, собранного, не подверженного действию низких страстей. Его лицо сияло, обнаруживая живой и гибкий ум и мирный настрой.
Когда мы еще только переехали на Святую Гору, в одной нашей личной встрече старец сказал мне, что единственное или, по крайней мере, главное, чего он ждет от монастыря, — это чтобы мы были единой семьей, в которой царит любовь. Для всех нас (обратите внимание на это) — Церкви, прихода, священников, архиереев, людей семейных — превыше всякого личного духовного преуспеяния и личной жизни, независимо от пути, который мы избираем, высшей целью должна быть духовная любовь друг к другу.

Когда отец Ефрем Катунакский впервые посетил Симонопетру, то, как он сам рассказывал, он сразу почувствовал, что в монастыре царит дух взаимной любви. Естественно, главным вдохновителем и источником этой любви, ее неустанным хранителем был старец Эмилиан. К нему тянулись все, во всех он вызывал чувство восхищения и любви, его хотелось слушаться беспрекословно и без помыслов. В такой атмосфере мы жили и слушали его беседы. Он говорил нам о сокровищах небесной жизни и те из нас, кто хотел и насколько кто мог, «покупали» самые лучшие и дорогие небесные блага.
Особым наслаждением для нас было слушать старца и смотреть на него в то время, когда он литургисал. Это было подлинное тайноводство. Живой огонь. Пророческое действие. Невыразимо словом то, что мы чувствовали во время литургии. Слово старца и его литургии открывали нам величие его души.
Беседы, которые проводил старец, были не просто чтением святоотеческого текста, не просто назиданием, почерпнутым из святых отцов. Они походили больше на некое священное откровение. Но мы, как обычно бывает, слушая старца, искали чего-то более приземленного, понятного, человеческого. Нам всё хотелось спросить: «И что же все-таки нам теперь делать?»
Однако у старца была другая цель — он желал возвысить нас духовно. Читая святоотеческий текст, он толковал его на основании своего личного опыта, и это получалось у него великолепно. Старец был убежден, что слова, которые не являются плодом духовного опыта, не смогут принести большой пользы.
Достигнуть высоких состояний, подобных тем, что переживал старец, совсем не просто, даже если ты приложишь все свои усилия. Поэтому и для нас, и для вас лучший путь — послушание, отождествление своей воли с волей старца. Надо сказать, что сам старец Эмилиан никогда не употреблял этого слова, «послушание». Он не хотел вызвать у нас чувства, будто духовная жизнь основана на принуждении и долге повиноваться. Такое ощущение было полной противоположностью тому духу, который он хотел нам передать. В то же время старец очень ценил то, когда человек предавал себя в его руки свободно, добровольно, радостно и с любовью. Тот, кто так делал, был ему особенно по сердцу.
Этим и можно объяснить то, что первое его пожелание на исповеди было: «Будь радостным». Сразу было понятно, что ни в коем случае нельзя оставлять в сердце даже самого малого огорчения. Главным моментом в духовном руководстве старца было его учение о радости. Печаль и огорчение — это, без сомнения, величайший бич наших дней. Но и все святые отцы, в особенности аскеты, часто указывали на то, что страсть печали, уныния — это тяжелое, страшное, мучительное, демоническое препятствие для духовного преуспеяния. Вспомним, что и первым словом Христа после Воскресения было обращенное к мироносицам — «Радуйтесь!»
Конечно, радость зависит от духовного устроения человека. У кого-то она может быть внешней — такая радость ничего не стоит, а у другого радость — это глубокое и духовное чувство. В любом случае, в старце с первого взгляда был ясно различим дух радости и оптимизма. Для большинства людей сложно обрести то богатство радости, к которому призывал старец. Некоторые воспринимали призыв старца к радости за повод бурно выражать свои эмоции, напускать на себя вид радостного человека. Излишне и говорить, что отец Эмилиан имел в виду не такую радость, а внутреннюю, духовную, радость духовно благоустроенной души. Огорченного человека, тем более монаха, он считал несчастнее неверующего.
Иногда старец делал исключение, так сказать, снисходил к некоторым людям, которые от природы имели склонность к задумчивости и серьезности. Во многих случаях эти люди преодолевали (полностью или в большой степени) свое затруднение. Так открывались прекрасные, смиренные души, к которым старец питал обычно большую любовь и уважение.
Слыша призыв отца Эмилиана «Будь радостным!», всякий думающий человек понимал, что по сути это был призыв полностью положиться на Бога, предать себя в Его руки.
По отношению к тем, кто последовал по пути монашества, старец был, скажу так, особенно строг и неуступчив, до тех пор, пока человек не решался прогнать от себя всякое огорчение. Радость неотъемлема от человека, который по-настоящему предал себя в волю Божию. Его радость не могут омрачить никакие трудности, потому что он всё предал в руки Божии. Тем не менее, отец Эмилиан делал различие между огорчением и скорбью, потому что скорби ради Христа благословенны, в то время как огорчение указывает на гнездящийся в душе эгоизм.
Итак, первый пункт в духовном руководстве старца — это учение о радости. Второе, что, как мы ощущали, было важным в его наставлениях — это призыв к мужеству. Мужественный образ мыслей имеет своим источником духовную радость. Ведь когда мы слышали наставления старца о радости, мы понимали, что нам необходимо преодолеть все свои немощи, не только уныние. А значит, надо употребить все свои усилия, отбросить всякое нерадение и стяжать непреклонное мужество во всех обстоятельствах.
Такую доблесть старец призывал стяжать всех, кто к нему приходил, это видно и из его бесед. Однако и здесь его нередко недопонимали и считали, что отец Эмилиан учит жесткости в поведении или упорству в мнении, хотя как раз эти качества старец осуждал и отвергал как совершенно недопустимые.
Старец требовал, чтобы мы непременно проявляли мужество и стойкость в своей личной жизни. Во всем. В духовном подвиге. В бдении. В молитве. Он призывал не бояться смерти, мужественно терпеть болезни, неудачи, ошибки, даже падения в грех. Мужество для старца означало, что мы должны быть выше страхов и трусости.
Вообще отец Эмилиан избегал слова «терпение», потому что не хотел, чтобы мы пассивно терпели случающееся, но, наоборот, чтобы активно действовали. Он хотел терпения деятельного. Эта мысль нас особенно воодушевляла и заставила многих тогда совершить подвиги выше обычных.
Но надо сказать, что хладнокровное мужество оказалось делом более сложным, чем все эти большие подвиги. Дело в том, что большинство из нас были молодыми и неопытными, и потому мы вдавались в крайности, демонстрируя вместо мужества свой эгоизм.

Юношескую живость и задор старец не терял примерно до 1984 года, а затем, вплоть до своей болезни, он постепенно значительно менялся, да и здоровье его, конечно, сильно пошатнулось. Говоря о мужественном духе, отец Эмилиан всегда имел в виду духовный подвиг. Все остальное он считал чем-то низшим.
Однажды он сказал некоему монаху, что одна маленькая молитвочка имеет бо́льшую цену, чем всякая другая деятельность монаха, которой он может заняться на пользу других. Да что там однажды, он говорил это сотни раз. Об этом же все его беседы.
Еще одной характерной чертой в духовном руководстве старца была свобода, которая многими понимается совершенно неправильно. Как бы странно ни казалось, в те годы «свобода» означала чуть ли не «грех». И многим это казалось каким-то нововведением. Говорили так: «свободное руководство отца Эмилиана».
Старец на самом деле говорил о свободе, но, к сожалению, большинство понимало свободу только в одном смысле: как право делать все, что им хочется. Конечно, в этом именно смысле в первую очередь понимается свобода. Всякий человек должен делать то, что он хочет, для того чтобы не быть разделенной личностью. Нам нужно знать, что мы хотим, и что мы делаем. Например, ты приходишь в монастырь и хочешь стать монахом. Подразумевается, что ты знаешь, чего хочешь и делаешь то, что хочешь. И конечно же, всякий мало-мальски соображающий человек понимает, что свобода налагает огромную ответственность. В чине монашеского пострига постригаемого спрашивают, свободно ли он выбрал этот путь, «от своего ли произволения», или от какой-либо нужды и давления.
Свобода очень важна не только в монашеской жизни, но и в семейной, вообще в духовной жизни. Посвящать себя Богу нужно добровольно и сознательно. Добровольно оказывать послушание (великое дело — послушание), добровольно поститься, добровольно молиться ночью, добровольно смиряться — все нужно делать добровольно.
Старец Эмилиан не мыслил руководить людьми без такой абсолютно добровольной свободы. Немыслимо, чтобы он кого-либо заставил сделать что-то, даже самую малую вещь. Он никогда не приказывал. Старец был очень тактичным. Его духовные чада могли с полной свободой покинуть его, когда хотели. Все, кто перестали обращаться к нему как к духовнику, продолжают его уважать, потому что они встретили любовь и заботу, когда пришли к нему в первый раз, а когда уходили, старец прощался с ними по-дружески и никогда их не осуждал. Эта полная благородства свобода, пожалуй, и есть самое главное, что отличало старца. Несомненно, именно она является главным доказательством того, что старец был преисполнен благодати. Бог, как часто подчеркивает отец Эмилиан, никогда не принуждает человека принять Его. Поэтому и ты не старайся никогда настоять на чем-то. Старец повторял: «Игумен не должен превращаться в жандарма».
Пожалуй, и нас самих иногда смущала такая свобода отца Эмилиана, нам хотелось, чтобы кто-нибудь нас контролировал. Нередко прямо на глазах старца случалось что-то несообразное, какой-то беспорядок или кто-нибудь сердито высказывал свое неудовольствие, однако старец делал вид, что ничего не видит и не слышит. Как будто бы он был человеком посторонним и не имел никакого права сделать замечание и водворить порядок. Как будто бы он не был поставлен на это место, как будто не он должен был заняться данным вопросом.
От этого духа, соединявшего в себе радость, мужество и свободу, естественно произрастали и другие качества старца:
Благородство и деликатность. Это было заметно с первой же минуты общения с отцом Эмилианом. В своих наставлениях старец всегда подчеркивал, что это вовсе не второстепенные качества. В одной беседе он говорит, что если человек, достигший духовных высот, хотя бы один раз по невнимательности обойдется с кем-либо неделикатно, ранит чью-либо душу, то в тот же момент он теряет все. Все его духовные достижения превращаются в ничто. И с нами, своими чадами, он общался с уважением.
Другим качеством старца была его поразительная способность находить для каждого свое место и свою меру. Он помогал нам понять самих себя и подсказывал, что мы можем потребовать от себя, а чего не можем.
Нужно немало смирения для того, чтобы принять себя такими, какие мы есть и в каком состоянии находимся. Мы все обычно стремимся получить то, что нам представляется в нашем воображении или сделаться какими-то великими, как диктует нам наш эгоизм. Такие, как мы есть на самом деле, мы себе не нравимся. Мы хотим иметь то, что нам не принадлежит. Мы хотим те качества, какие привлекают нас в других. Мы воспринимаем себя маленькими, жалкими и недостойными, и нам хочется обменять себя на что-нибудь получше. Поэтому старец обращал много внимания на этот вопрос, хотя он может показаться трудностью лишь для каких-нибудь новичков, которые еще и шага не ступили в мире духовной жизни. Но отец Эмилиан считал, что правильный взгляд на себя — главное условие для духовного преуспеяния. Он проникал вглубь нашего существа с большой осторожностью и любовью и помогал нам найти то место, которое более всего подходило нам и в духовной жизни, и во внешней деятельности.
Нас всегда поражала проницательность старца, то, как он умел понимать души. Однажды он обмолвился, что просил у Бога дар прозорливости. А в другой раз, в беседе со мной и еще одним монахом, сказал, что Господь дал ему все, что он у Него просил.
Упомяну еще о том, что изумляло всех, кто его видел: его поразительное, чистейшее целомудрие. Это дивное зрелище было постоянно перед нашими глазами. Когда отец Ефрем Катунакский первый раз увидел отца Эмилиана, он сказал: «Сияющий бриллиант чистоты». Когда старец на беседах говорил о девстве, он подчеркивал, что речь идет не просто о непорочности тела, но о непорочности духа, не допускающей ни малейшей мысли о плотском. Удивительно было то, что, смотря на самого отца Эмилиана, ты понимал лучше, что значит целомудрие, чем когда просто слушал его объяснения.
Девство, как мы его обыкновенно понимаем, он считал естественным, природным состоянием. И, поскольку я упомянул об отце Ефреме, подвижнике, жившем на Катунаках, то тот как раз говорил о том, что у старца была ангельская, ослепительная чистота. Он сказал еще, что и сам достиг определенной степени чистоты, однако никогда не мог достичь той непорочности, какую прозрел в старце Эмилиане.

Мы, духовные чада старца, которые находимся рядом с ним с детства, конечно, не можем не говорить о том, какой исключительной милостью Божией было встретиться с таким человеком. С того времени, как мы познакомились с отцом Эмилианом и стали его чадами, в нашу жизнь вошло нечто новое. Мы уже не можем говорить о себе без того, чтобы не упомянуть о старце. Мы впитали его слова и учение, они обращаются внутри нас так, как течет кровь в жилах. От многих приходилось слышать подобные мысли, и они говорят так, как будто это произошло только с ними.
Старец беседовал с нами, и мы теперь говорим от его имени, но иногда это может быть и эгоизмом. Я-де был рядом с таким старцем. Что касается меня, то я не могу похвастаться тем, что исполнил его наставления, хотя некоторые и замечают в нашем монастыре подобный дух. Как бы то ни было, мы должны непрестанно благодарить Бога за присутствие отца Эмилиана в нашей жизни. Да и стали бы мы монахами без него?
Хотелось бы подчеркнуть и еще одно качество старца, которое также всех нас в нем удивляет. Я имею в виду его поразительные способности руководителя. На эту тему он говорил: «Святого можно найти, а вот хорошего начальника — с трудом».
Управлять монастырем нелегко. Игумен — это носитель духовной силы, он духовник, представитель Христа, врач, ходатай, пророк, его принимают все. Но монастырь при этом не перестает быть обществом людей со своими немощами, а потому очень важно, чтобы игумен обладал еще и административным талантом, чтобы умел управлять.
У старца такой талант был. Если сказать в двух словах — он умел контролировать. Он умел и сдерживать, и предоставлять инициативу. Он умел снимать напряженность между братиями. Он умел добиться того, что считал правильным, причем так, что никто не противился. Он умел хвалить. Умел сердиться, но тут же и успокаиваться. Умел отличать важное от второстепенного и отдавать приоритет первому.
Этими качествами отец Эмилиан обладал в совершенстве. Естественно, за всем этим скрывалась любовь и забота о нашем преуспеянии. Поэтому в наших монастырях даже до сего дня ни разу не возникало серьезных проблем.
Старец Эмилиан считал очень важным, чтобы у игумена был талант администратора. Об этом же он говорит и в Уставе монастыря Ормилия, который он сам составил. Однако еще важнее было то, что старец представал перед нами как образ Христа. Он осознавал все величие своей миссии как игумена, а также то, что сам Бог поручил ему быть на этом месте. Много раз он обращал наше внимание на то, как апостол Павел относится к своему апостольскому призванию. И потому мы, конечно, относились к старцу совершенно особенно и предпочитали его всем.
Но и вообще связь человека с конкретным духовником — это таинство, если, конечно, речь идет о подлинных отношениях, а не о простой человеческой привязанности. Послушник видит в своем старце нечто божественное, в то время как сторонний человек не видит в нем ничего, зато видит в собственном духовнике те же качества, что первый видит в своем.
Руководя душами людей, отец Эмилиан прежде всего старался сделать все, чтобы возвысить душу, привести ее к таинственному соединению с Богом. Радость, мужество, душевная уравновешенность, доброе отношение, правильное поведение с ближним, целомудрие и все, о чем мы упоминали, — это внешние признаки духовного руководства старца. Святая же Святых — это внутренняя жизнь духовного чада. И для старца Эмилиана эта жизнь означала ночное бдение, хотя, конечно, бывали и исключения.
Старец всегда говорил нам: «Не бывает дерева без корней. А духовной жизни не бывает без ночной келейной молитвы и чтения». Вообще, для старца богослужение, ночная молитва и труд были тремя составляющими, на которых строится вся жизнь в общежительном монастыре.
Итак, вот это, кратко, о руководстве старца. Есть и еще очень интересные особенности, свойственные отцу Эмилиану, но за неимением времени я упомяну только о двух.

Первое, старцу было присуще глубокое чувство церковности. Делаю на этом акцент ради присутствующих здесь епископов и священников. Он все умел возводить и относить к Церкви. Именно поэтому у него было огромное благоговение перед архиереями, об этом все помнят. Как свидетельствует в одной статье о старце бывший архиепископ Герцеговины Афанасий (Евтич), «отец Эмилиан имел церковное сознание и видел монашество только в рамках Церкви, а не говорил о таком монашестве, которое немедленно заявляет о своих особенностях, об исключительных подвигах и вообще о том, что обыкновенно в монашеских разговорах абсолютизируется и тем самым отделяет монашество от тела Церковного». Старец верит в то, чем он живет. Его отличает верность традициям и в то же время свобода.
Далее в той же статье владыка Афанасий говорит, что старец, будучи игуменом, временами приезжал в город из своего монастыря, подобно святителю Василию Великому, проповедовал и исповедовал, что приносило пользу и самому монашеству. Это не было активным миссионерством ради миссионерства, скорее это было выражением церковности монашеского жительства. Ибо если монашество не является светом для Церкви, а через Церковь и для мира, то ему чего-то не достает.
Монашество, которое проповедует старец, — это подлинно церковное монашество. В Уставе Ормилии говорится, что монах, хоть и живет по иным законам, живет в Церкви и для Церкви, как сердце или иной член тела. Монаха уважают не за его деятельность, но главным образом за любовное устремление его души к Богу. Монашествующие, идя особенным путем, становятся богоподобными и влекут и других к жизни по Богу. Не это ли, то есть спасение душ людских, и является делом Церкви? Все мы трудимся ради своего спасения и спасения ближних.
Скажу немного и о мистицизме старца. Конечно, слово «мистицизм» не имеет никакого отношения к тому, что называет мистицизмом в восточных религиях. Эти неправославные религии ставят православный мистицизм ниже своего «по качеству», потому лишь, что в их учении добро и зло, божественное и демоническое не отличаются друг от друга. Ярко выраженные сильнейшие сатанинские проявления считаются божественными действиями. Это чистая ложь, но человек больше доверяет своему воображению, чем реальности.
Мистицизм старца Эмилиана — подлинный, чуждый всего, что не согласно с благостью Божией. Это тот подлинный мистицизм, который существует только в учении Евангелия и вере во Христа.
И тут нужно согласиться в какой-то степени с теми, кто говорит, что у нас нет мистицизма. Сам старец часто с горечью упоминал о современной тенденции среди христиан считать мистицизм чем-то бесполезным и старании вытеснить его христианским активизмом, бурной деятельностью в рамках упорядоченной нравственной системы без таинственной жизни во Христе. «Знаменитый писатель Достоевский, — говорил старец, — добродетели без Христа называл масонскими идеями». Христианин в таком случае — это просто хороший человек, который может делать и какие-то важные и большие дела, но человеческие, очень человеческие.
Однажды старец Эмилиан сказал, что величайшей ересью, поразившей христианство в наши дни, является вера и убежденность людей в том, что сейчас невозможно исполнить заповеди Евангелия и святых отцов о молитве, бесстрастии, единении с Богом и тому подобное. Возвышенное учение об этих предметах мы как раз находим в наставлениях старца, и нам надо очень внимательно посмотреть на себя — не относимся ли и мы к тем людям, что смотрят на заповеди как на нечто неисполнимое?
Сейчас, когда мы больше не слышим голоса нашего старца, наши души испытывают глубочайшую ностальгию по его возвышенным повествованиям о переживаниях божественной любви. Невозможно забыть тот вдохновенный, глубокий, исходящий от полноты сердца голос, которым старец приоткрывал нам свой опыт подлинной встречи с Богом, столь тесного единения с Ним, что старец ощущал на себе теплоту божественных объятий.
Все эти свидетельства о жизни и учении старца Эмилиана излились сейчас из моего сердца по вдохновению, я не готовился к этому как-то особенно. Но теперь мне хотелось бы привести свидетельства и других людей, знавших старца. Конечно, прежде всего, в самих писаниях и огромной личной переписке отца Эмилиана мы можем найти множество драгоценных сведений о его жизни. Кроме того, мне вспоминается письмо святейшего Патриарха Константинопольского, написанное им в 2002 году по случаю освящения соборного храма в Ормилии. Он пишет: «Истинно личность старца и духовного отца нашего Эмилиана должна вызывать в нас глубокое уважение, любовь и благодарность за все то, что он со страхом Божиим и горящим сердцем сделал за время своего многолетнего служения во святых обителях Метеорах, Симонопетре и Ормилии. Он явился ктитором и обновителем этих монастырей, он своим учением и личным примером вдохнул пламенную любовь к благой части (Лк. 10, 42) в целую плеяду монахов и монахинь, которые благодаря ему населили пустыню». Далее в этом письме патриарх желает старцу, чтобы Бог благословил всю его дальнейшую жизнь.
Интересно также вспомнить рассказ матери старца, монахини Эмилианы, относящийся к его юношеским годам. Когда Александр собирался поступать в университет, между ним и его матерью произошел такой диалог.
— Однажды я его спросила, — вспоминает монахиня Эмилиана — что ты будешь делать, когда вырастешь? Ты уже думал об этом? Ты хочешь найти себе невесту?
— Твой сын не женится, он сочетается браком со Христом — последовал его ответ.
— Ах! Боже мой! Разве Христос вступает в брак? — воскликнула я, и чуть было не лишилась сознания. В этот момент мне вспомнились какие-то монахи с Хиоса, которые мне совсем не понравились, и я его спросила:
— Сынок, ты станешь таким, как те монахи?
— Нет, мама! Я буду жить достойно монашеского звания. Дай мне свое благословение, ведь еще в 12 лет, когда я жил у бабушки и она надела на меня пономарскую ряску, я подошел к иконе Христа, сделал поклон и сказал: «Христе мой, когда я вырасту, удостой меня, облачиться в эту благословенную рясу». Что же, мама, ты дашь мне свое благословение?
— Как я могу, сынок? Ведь у меня нет другого сына, наш род на тебе пресечется!
— Ну, тогда я уйду без благословения, — ответил Александр. — И у тебя больше не будет и одного сына.
Еще мне вспоминаются слова преосвященного Афанасия (Евтича). Как-то раз он приехал в Симонопетру в 1995 году, когда старец уже покинул монастырь из-за болезни. Войдя в синактикон, где все братство его с радостью ожидало, владыка увидел на стене фотографию старца и сказал: «Отче, ты всегда такой радостный, всегда твое лицо озаряется улыбкой!» Мне запомнились и другие слова владыки Афанасия: «То, что отец Эмилиан достиг такой высокой духовной жизни, объясняется тремя причинами. Во-первых, он был из Малой Азии. Во-вторых, его духовная жизнь с самого начала была подлинной и глубокой, и он посвятил себя ей безраздельно. И в-третьих, он находился в объятиях божественной благодати, она изливалась потоками на все его существо». Владыка Афанасий считает старца Эмилиана и преподобного Иустина (Поповича) столпами Церкви нашего времени.
Приведу еще такой интересный пример того, как книги старца Эмилиана влияют на души людей. Одна иностранка выучила греческий язык и начала читать книги старца. И вот что она мне написала: «Книги отца Эмилиана — это нечто удивительное! Не могу найти подходящих слов, чтобы описать свои впечатления. Слова старца потрясают твое сердце, утешают и преисполняют радостью твою душу, вдохновляют и вселяют в тебя ревность, чтобы исполнить на деле все написанное. Эти книги — настоящее сокровище. Ты сам не замечаешь, как, читая их, приобретаешь ум Христов. Читаешь и читаешь без конца, и не можешь насытиться!»
И, наконец, хочу привести вдохновенные слова блаженной памяти отца Моисея Святогорца: «Я познакомился со старцем Эмилианом в Афинах в 1972 году. Меня сразу удивила его серьезность и глубина его личности. Не столько его слова, сколько его молчание громогласно говорило о его внутреннем величии. Когда он взывал к Богу в церкви святой Марии Магдалины, когда безмолвно спорил со Христом, когда приходил ко мне, тяжело больному, в келью, и сидел подолгу молча или произносил лишь краткое «болезнь спасет тебя, чадо!» — тогда во всем этом можно было ощутить его живое общение с со Христом. Ведь только тот, кто имеет подлинную связь со Христом, вступает в столь личный диалог с Ним, что может искренне взывать к Нему, спорить с Ним, иногда даже протестовать, но в то же время с любовью Ему покоряться. Жизнь старца, его умиряющий взгляд, благодатный пример говорили больше, чем он сам. И одновременно его внутренняя жизнь оставалась для всех закрытой книгой, и лишь немногие имели счастье прочитать ее. Он позволял раскрывать ее только Богу. Старец всегда был внимательным, невозмутимым, пунктуальным, разумным и рассудительным. Его твердый шаг, движения рук, его манера кашлять и даже дышать, в особенности во время Божественной Литургии, будь он в алтаре у престола или в игуменской стасидии, — во всем этом чувствовалось что-то необыкновенное, священное».
Какие прекрасные слова! Стоило бы почитать и все, написанное отцом Моисеем о старце.
Наверное, теперь вы спросите: «Были ли в жизни старца Эмилиана какие-то чудесные события?» Конечно, но о них вы можете прочитать в книгах самого старца, если только научитесь читать между строк. Кроме того, некоторые из этих событий принадлежат жизни будущего века, и передать их словами мы не в силах.
Сегодня огненные уста старца запечатлены возлюбленным им с детства молчанием. Всегда живой и полный энергии, направивший на путь спасения тысячи душ, сейчас старец Эмилиан находится во власти недуга. И тем не менее, он продолжает носить на себе отпечаток божественного благословения и благодати, которую ежедневно богато подает своим чадам, монастырям, всему монашеству, нашей кормилице Церкви.
Крест, возложенный Богом на старца, очень тяжел. Но и милость Божия богата и драгоценнее не только одной жизни, но и многих жизней. Велик наш старец, но, как говорит святитель Иоанн Златоуст, «будь ты хоть Павлом, ты остаешься человеком». Сам старец никогда не советовал искать легкого пути, но побуждал своих чад с радостью переносить любые трудности. В подтверждение этой мысли приведу слова старца и закончу ими: «Если мы хотим принадлежать Богу, наш путь будет трудным, потому что таков путь апостолов, отцов и всех святых. Нас ждут страдания, трудности и препятствия — это единственный путь, ведущий на небо. Так возлюбим же пути жестоки (Пс. 16, 4), по слову псалмопевца, какими бы тернистыми и скорбными они ни были».
Будем всегда готовы с радостью и вдохновением переносить любые страдания, и тогда мы ежедневно будем насыщаться Богом и благодатью.
Да пребывает на всех нас благословение старца Эмилиана, и пусть оно освящает каждый наш день и сейчас во время Великого поста, и в пасхальный период и на протяжении всей вашей жизни. Аминь.